Брестские носки
— Да, Белоруссия. А виза ваша где?
— Какая виза?
— Наша, российская виза.
— У нас с вами нет виз.
— Да? Ну ладно. А миграционная карта?
— И карт миграционных нет.
— Как я вас тогда регистрировать буду? Бардак.
— Согласен.
Этот диалог происходит на ресепшене хостела во Владивостоке, где я собрался остановиться на два дня. Девушка, которая выдает мне ключи от комнаты, видит белоруса едва ли не впервые и об интеграции, которая набирает силу между нашими странами, не слышала даже по телевизору, по которому в хостеле крутят всё больше японские музыкальные клипы. Живут здесь тоже всё больше туристы-азиаты. До Минска 10 тысяч километров, разница во времени — 7 часов.
То, что Владивосток — это другой мир даже для самих россиян, я понял еще в электричке из аэропорта города Артем. В самом Владивостоке аэропорта нет, все гражданские рейсы, в том числе из Москвы, приземляются на военном аэродроме в соседнем городе.
Местный парень, с которым мы всю ночь летели из Москвы, в разговоре удивился масштабам моего путешествия и сообщил, что в России тоже не очень-то и был — жители Владивостока в основном «дальше Хабаровска не выбираются». Не только потому, что билеты дороги (перелет из Владивостока до Москвы и обратно — почти как средний заработок за два месяца), но и по более экзотической для белоруса причине. Доехать своим транспортом с Дальнего Востока даже в Сибирь можно только несколько месяцев в году. В остальное время дорога превращается в действительно экстремальное испытание с морозами за 30 градусов и разбитым покрытием.
Владивосток был основан как российский военный пост относительно недавно — в 1860 году. В Беларуси в то время Кастусь Калиновский уже готовился к восстанию против российских властей. Название новому пограничному городу дали по аналогии с Владикавказом, оно должно было сообщать соседям (в первую очередь японцам и китайцам), кто на самом деле владеет Востоком.
После революции 1917 года администрация во Владивостоке менялась чуть ли не каждый месяц, какое-то время власть в городе принадлежала даже Чехословацкому корпусу. С тех пор на здешнем некрополе остались могилы чешских солдат.
Потом был длительный период относительно безоблачного существования в составе СССР, когда город превратили в основную базу Тихоокеанского морского флота, а окружающие земли заняли многочисленные воинские части и аэродромы. В 90-е это породило большие проблемы для местного населения. Финансирование армии было далеко от идеального, и из региона, который не мог похвастаться развитой промышленностью, люди начали массово уезжать.
Оживать Владивосток начал только в нулевые. В 2015 году здешнему порту предоставили льготный налоговый режим (своеобразный аналог белорусской «свободной экономической зоны»). В 2018-м город стал центром Дальневосточного федерального округа. Местные жители говорят, что пока это отразилось разве что на общественном транспорте, проезд в котором подорожал с 15 рублей до 28 (около 40 белорусских копеек).
Почти первое, что вижу, выйдя из поезда на вокзале, — это магазин с вывеской «Брестские носки». Мне еще не раз объяснят, что «белорусское — это самое лучшее, даже во Владивостоке». Особенно после 2014 года, когда Россия ввела запрет на импорт продуктов питания из стран Евросоюза, США, Канады и ряда других. Сейчас на полках магазинов во Владивостоке гродненские колбасы лежат рядом с корейским пивом и китайской лапшой.
На вид город мог бы напоминать крупный белорусский райцентр вроде Барановичей или Бобруйска. Если бы не высокие холмы (местные называют их сопками), японские автомобили с правым рулем (российскую машину за два дня увидел лишь однажды — старую «Ниву») и большой процент людей с восточными чертами лица.
А еще климат. Владивосток стоит на широте Сочи, и будь он ближе к Европе, стал бы еще одним российским курортом.
«Березки я впервые увидел, когда мне 20 лет было»
Максим Жук преподает литературу в Дальневосточном федеральном университете. Максим проводит для меня небольшую экскурсию по старому Владивостоку, показывает построенный еще немцами в начале прошлого века ГУМ, китайские кварталы с местами, где курили опиум, дом, в котором родился Илья Лагутенко. Говорит, что Владивосток, конечно, не провинция. Но и далеко не центр.
«Мы когда летим в Москву или в Санкт-Петербург, то между собой говорим, что едем на Запад, — рассказывает преподаватель. — Для нас это другой мир. Я вам на карте не смогу показать, где находится Екатеринбург или там Оренбург, если вы мне чистую карту дадите. Только Москва, Петербург. А где другие города — я просто не знаю. Скорее покажу, где Китай и Пекин. Это всё в 90-е годы сформировалось. В СССР было очень дешево летать — в Самару, в Москву чаю попить. Были дешевые билеты, хорошие заработки. А в 90-е нас как отрезало от России».
Билет на самолет в европейскую часть России во Владивостоке стоит примерно столько же, сколько в среднем зарабатывает житель города в месяц. В одну сторону. Чтобы вернуться, надо проработать еще месяц. Поездом в плацкарте примерно вдвое дешевле. Но ехать — восемь суток. Настоящий подвиг по белорусским меркам.
«Наша обособленность с детства формируется, — продолжает Максим. — Идешь в первый класс, открываешь букварь и видишь там природу, которая абсолютно не похожа на то, что вокруг. Березки эти ровненькие. Я их первый раз в жизни увидел, когда в Москву прилетел. Мне тогда 20 было уже. У нас всё здесь иначе. Природа дальневосточная, язык отличается. Нет настоящего московского аканья. А с другой стороны, здесь своеобразная граница между Европой и Азией».
Максим рассказывает, что китайские и корейские туристы даже специально приезжают во Владивосток, чтобы посмотреть на Европу. Несмотря на географическое положение, этот российский город имеет много общего с другими городами страны. Для китайцев — почти экзотика, а добираться совсем близко.
«Китай, Корея, Япония — они нам гораздо ближе, чем Москва и Петербург, — говорит собеседник. — Не духовно, а экономически, географически. Здесь очень много китайцев. Есть китайские предприниматели, которые осели во Владивостоке, завели русские семьи. Это не то чтобы массово, но есть. Для китайцев здесь облегченный въезд, особая зона. Мы тоже в Китай ездим. Средний житель Владивостока раз в 2–3 года бывает в Китае. Отдохнуть, купить что-то. Раньше чаще ездили, потому что там было дешевле гораздо. Сейчас ситуация кардинально изменилась. Теперь китайцам проще к нам приехать, курс юаня сильно вырос. В центре вывески на китайском языке, золото у нас они покупают, украшения».
Максим рассказывает, что во Владивостоке в 80-е годы был один из немногих в СССР рок-клубов. Дала о себе знать возможность слушать японские радиостанции. Тот же Илья Лагутенко из группы «Мумий Тролль» вырос на японском хэви-метале, а рядом с его домом позже поставили скульптуру моряка с пачкой иностранных виниловых дисков в руке.
Как и из Беларуси, из Владивостока уезжают молодые. Преимущественно в Москву и Петербург. Но и за границу. Только не в Европу, а в Китай и Корею.
«Я в университете работаю 15 лет, могу наблюдать, что дальше с бывшими студентами происходит, — говорит Максим Жук. — Немалая часть из них уезжает в Петербург, в Москву. В Корею уезжают, в Китай. Причем в Китае можно сейчас даже журналистом работать, там есть русскоязычные каналы. Владивосток, знаете, это не совсем провинция. Здесь можно найти работу. Можно бизнес свой создать. Здесь не совсем бесперспективно. Но молодежь сейчас очень мобильная, поэтому люди уезжают, не держатся за место. Я веду образовательный проект „Культурная интервенция“ — публичные лекции по истории мировой литературы от античности до конца 20 века. Недавно у нас был 10-летний юбилей, на который я пригласил своих бывших студентов. Но в итоге часто получал ответ: „Спасибо, но я больше не живу во Владивостоке“. Многие уезжают. Я тоже, может, уехал бы. Но тут работа, которую я люблю».
С Максимом мы разговариваем в кафе в центре города. Современный минималистичный интерьер, западная музыка, классический американо в чашках. И не скажешь, что даже до географической Европы отсюда тысяч семь километров.
«Владивосток — это не провинция, — продолжает мой собеседник. — Я был в провинциальных российских городах, это не про Владивосток. Здесь очень мощная энергия, много талантливых людей. Но дело в том, что этот город по многим причинам себя не до конца реализовал. Он в очень красивом месте, мог бы стать таким дальневосточным Гонконгом. Но для этого нужна очень умная государственная политика. Сюда вкладывают деньги, но они очень часто неизвестно куда деваются на пути из Москвы к нам. Строится здесь всё кое-как. Продуманности не хватает».
Преподаватель сетует на отсутствие хороших театров и глубокой культуры. Говорит: как сильные тайфуны ежегодно смывают в окрестностях Владивостока слой плодородной почвы, так и талантливые люди стараются уехать отсюда, чтобы реализовать себя в других местах. Но не всё так плохо.
«Молодежь у нас хорошая, — говорит Максим. — Они даже антропологически другие, это уже не те „квадратные“ персонажи из 90-х. Это не те, кто рос при недостатке продуктов, в жестком окружении. Это уже люди, которые, во-первых, нормально питались. Они росли в доступной информационной среде. Я на наших студентов налюбоваться не могу. Другое дело, что они приходят умные и красивые, а ты с ними работать не можешь нормально по разным бюрократическим причинам, из-за перегруженности или недостатка учебных часов».
Русский мост на Русский остров
В 2012 году во Владивостоке проходил саммит Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества. По этому поводу центральные власти в Москве решили сделать Владивостоку подарок — перенести университет из города на остров Русский, предварительно построив туда второй по высоте в мире вантовый мост с самым большим пролетом. Мост в результате обошелся приблизительно в 1 миллиард долларов. После саммита мостом пользуются в основном студенты и преподаватели университета, которым теперь надо каждый день ездить сюда из города.
«Около часа добираемся в одну сторону, — рассказывают мне студенты по дороге на остров Русский. — Раньше корпуса были в центре города, а сейчас университет там. Ездим, что поделаешь. Зато красиво».
Что красиво, не поспоришь. Если немного отойти от стеклянных корпусов университетского кампуса и подняться на холм, видно Японское море, омывающее остров со всех сторон.
«Он (Путин. — РС) меня уже дважды в этом году приглашал побывать на Востоке России и обязательно во Владивостоке, на острове Русском, — признавался в июле 2019 года президент Беларуси Александр Лукашенко. — Он почему-то очень гордится этим островом, и я знаю почему. Многое там было сделано в последнее время. Действительно, Владивосток получил новое дыхание, есть перспектива развития».
Студенты, с которыми я ехал к университету в старом корейском автобусе, о перспективах развития города высказываются осторожнее. Говорят, что после 2012 года на Русском острове больше почти ничего не построили. А в нескольких небольших поселках люди так и живут в своих старых деревянных домах.
Уехать из Владивостока оказывается труднее, чем сюда попасть. «Нет билетов, — буднично говорит мне кассирша на железнодорожном вокзале. — Все раскуплены на три дня вперед. Разве что освободится что-нибудь вечером, перед отправлением. Подходите. Но я вам советую самолетом, так будет надежнее».
Билет для меня все же на следующий день находится. Плацкарт, нижняя полка рядом с туалетом. До Иркутска, следующей остановки, ехать 76 часов.
